Еврейская религиозная община «ХАБАД», Синагога
телефон: 38(0552) 46-15-25, 38(0552) 46-15-45
факс: 38(0552) 46-15-65
E-mail: chabadkherson@mail.ru
Адрес: г.Херсон, 73025, ул. Горького, 27
Помощь в организации похорон евреев по иудейской традиции
____________________________________________________________________________
Есть некоторые грани нашей жизни, разговор о которых обычно не вызывает большого удовольствия. Но, так или иначе, каждому приходится в свое время с ними сталкиваться. Потому что наша жизнь многомерна, но ограничена, и когда к тебе в дом, не дай Б-г!, пришла беда, каждый должен иметь представление о том, что и как ему следует делать. Ведь главное, в таких случаях, не оказаться со своим несчастьем наедине.
Поэтому везде в мире, где существуют еврейские общины, функционируют небольшие специальные «ячейки скорби», называемые: «Хевра Кадиша». Которые умеют провести человека в последний путь на достойном, традиционном для еврейского народа уровне. Есть такое Братство и в нашем городе. Его уже почти два десятилетия на благородных общественных началах возглавляет человек, хорошо знакомый многим херсонцам. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию разговор с ним.
На вопросы руководителя пресс-службы Херсонской еврейской общины В.А.Бронштейна отвечает многолетний координатор ряда общинных программ, консультант-организатор по связи с еврейскими общинами области, исполнительный директор Федерации еврейских общин Украины по Херсонской области г-н Пейсах Лившиц.
_____________________
Мы не ждем благодарности!
Корр. – Если можно, Пейсах, несколько слов о себе.
П.Л. – Что о себе говорить… Я коренной херсонец. Здесь родился, учился, здесь и работаю сегодня. Мои родители, дай им Б-г долгих лет благополучной жизни, учителя по профессии. Мама – учительница начальных классов, папа – всю жизнь преподавал в школе английский язык. Сегодня они на пенсии. После окончания школы получил высшее техническое образование. Женат, имею трех чудных дочек: Адину, Лею и малышку Гитель. Живу недалеко от синагоги. В общем, у меня все нормально.
Корр. – Что вас подвигло заниматься такой необычной деятельностью: сопровождать в последний путь членов нашей общины?
П.Л. – Я бы не сказал, что я их куда-то сопровождаю… Этим обычно занимается похоронная процессия. Мы же делаем все, чтобы подготовить тело человека к погребению на основе четких требований наших многовековых традиций.
Конечно, я никогда не думал, что мне придется этим заниматься. Но наша жизнь устроена так, что человек всегда приходит к какому-то новому пониманию вещей, и это требует от него новых действий и поступков.
Корр. – Что вы имеете в виду под «новым пониманием вещей»?
П.Л. – Видите ли, с возрастом начинаешь о многом задумываться. Вот, скажем, чем живет обыкновенный нормальный человек? Заурядными вопросами людского бытия: в молодости – учебой, для приобретения будущей профессии; затем работой, чтобы прокормить себя и своих близких; создает семью и воспитывает детей, присматривает за стариками. Все это, в принципе, материальная сфера нашего существования. Но есть ведь еще и духовный мир, готовый открыть любому, приблизившемуся к нему, свои необозримые горизонты. И тогда жизнь человека наполняется высоким содержанием, приобретает необходимый потенциал для наращивания самого главного человеческого капитала – добрых дел, причем, не только для себя и своих близких, но и для других, часто даже – незнакомых людей.
Ведь у нас как заведено: до определенного возраста люди предпочитают не задумываться о том, что жизнь когда-нибудь кончается. Живут сегодняшним днем. Хотят непременно испытать все радости жизни, чтобы, упаси Г-сподь, чего-нибудь не упустить… Как пелось в известной песне: «Зачем скупая жизнь нужна – ведь завтра может быть война!». Любому страшно даже подумать, что его конец не за горами… Что там, где покоятся сегодня наши бабушки и дедушки, пустует неподалеку местечко, предназначенное тебе. Жить с осознанием таких вещей непросто. Многие предпочитают не задумываться по этому поводу. Не прожить – а прожечь!
Корр. – Все это, мне кажется, довольно общо… Попробую несколько конкретизировать. Зачем реально действующему человеку размышлять о вопросах жизни и смерти? Не уводит ли его это от реального бытия?
П.Л. – Наоборот. История существования человечества, духовный опыт, который мы несем от поколения к поколению, неопровержимо свидетельствует, что тот, кто задумывается о смерти, начинает иначе относиться к жизни. Он ценит каждый день и час, отпущенный ему, теряет вкус к беспорядочному образу жизни и низкопробным развлечениям. Стремится нести свет туда, где его в силу каких-то причин недостает. Так что, это весьма полезно, на мой взгляд, когда люди начинают задумываться о том, что их ожидает по завершении своего жизненного пути. Да и природа человека такова, что он всегда невольно стремится заглянуть в «зазеркалье».
Есть и еще один важный момент. Для тех, кто замыкается на материальном уровне, все несомненно заканчивается со смертью. Вот ты был, ходил, гулял, веселился, плакал, потом немного поболел – и тебя нет! Конец. Яма. Пустота. Если же человек задумывается о духовном, то его уход – не конец, а начало чего-то другого, скорее всего, вневременного, вечного. Это бесценный билет, потому что за ним стоит бессмертие.
Корр. – Это интересно, когда работник «Хевра Кадиша» говорит о бессмертии… Кстати, почему такое название у вашей организации? Что это за – похоронное братство?
П.Л. – Простите, не похоронное, а – Святое Братство! Это совершенно разные вещи… Мы же, в конце концов, не какая-нибудь погребальная служба. Собственно, тех, кто оказывает последнее милосердие покойным, «Святым Братством» называют неспроста. Дело в том, что весь еврейский мир в духовном плане построен на цдоке – благотворительности, добрых деяниях. Отсюда высшим проявлением еврейского милосердия принято считать те дела и поступки, которые не могут быть как-то отблагодарены или возмещены их получившими. Заповедь «достойно провести покойного» в шкале традиционных еврейских ценностей стоит на пьедестале высшего уровня: он никогда тебе не скажет «спасибо», вот ты для него можешь сделать многое. Согласитесь, что в этом смысле деятельность «Хевра Кадиша» подходит под определение цдоки – идеально. Но говорить, что мы – абсолютно бескорыстны, тоже нельзя. Мы, как и любые другие нормальные люди, которые делают общественно значимую работу, тоже хотим получить свое. И, честно говоря, рассчитываем на поистине бесценную компенсацию. Потому что мечтаем получить ее не здесь и сейчас, а там и тогда, где это смогут сделать все те, кто стал объектом наших услуг…
Корр. – Для того, чем вы занимаетесь в «Братстве», нужны специальные знания. Что у вас в этом отношении?
П.Л. – Знаете, меня многому научили раввины-посланники. Много лет назад я начинал это с нынешним главным раввином города Херсона и области Иосефом Вольфом, еще в его бытность помощником рава Аврума Вольфа, который сейчас руководит Южно-Украинской еврейской общиной в Одессе. У нас есть специальная литература. Все, что мы делаем по соблюдению похоронного обряда, проходит под тщательным контролем раввина. Так что за «кошерность» наших действий и соответствие их Закону можно ручаться.
Корр. – Извините за несколько необычный вопрос, но помнится ли вам самый первый случай, когда тело покойного было проведено в последний путь по еврейской традиции?
П.Л. – Такие вещи не забываются никогда… Тем более, случилось так, что это был мой близкий родственник, Пейсах Рафаилович Лившиц, да будет упомянут он с благословением! Этому уважаемому человеку, простому труженику и прекрасному семьянину, было уже хорошо за 80, когда пришел его Час.
К этому времени в Херсоне уже работала синагога, где регулярно совершались молитвы. Вначале, как и повсюду, где возрождалась еврейская жизнь, синагогу посещали пожилые люди, помнившие свои еврейские истоки и имевшие потребность в совместной молитве. Для них, после многих десятилетий полного религиозного забвения, приезд раввинов-посланников и возможность обратиться к Всевышнему в собственном Молитвенном доме – были подлинным чудом, на которое они уже давно не надеялись! Какое это для них было счастье – молиться на почти забытом иврите, смаковать благозвучие еврейских религиозных песнопений!
И вот один из них умер, и перед нами встал вопрос: неужели мы не сможем провести его по Закону?! Меня пригласил Иосеф и сказал: – Ну что, Пейсах, попробуем?
Конечно, мне было очень непривычно, но как я мог не согласиться? Помню, как переживал Иосеф, когда мы ехали в морг. Мне даже показалось, что он постоянно шепчет молитву.
Корр. – Наверное, это очень неприятные ощущения – то, что вы испытали в тот раз?
П.Л. – Знаете, скажу честно: в тот день я раз и навсегда выработал для себя ключ, позволяющий мне уже почти двадцать лет исполнять эту святую обязанность без каких-либо отрицательных эмоций. Ведь вся штука в том, что в природе любого живого человека заложено неприятие смерти, отсюда – повышенная брезгливость, нежелание и даже боязнь прикоснуться к мертвому. Хотя, согласитесь, это же глупость: только вчера он был еще жив, мы могли, утешая, погладить его по руке, поцеловать. Что же изменилось за этот день, почему так не хочется касаться его тела?
В общем, существует такой феномен: поголовное большинство людей боится мертвых. Чужих. Но странное дело, когда перед тобой тело близкого или родного человека, это чувство моментально улетучивается. Дай Б-г читателю подольше такого не испытать, но пусть поверит мне на слово: тело близкого нам человека, даже когда он мертв, для всех любящих его остается живым! За очень-очень редкими исключениями. Думаю, в этом заложен глубокий смысл. Стоит только это понять и сказать себе: перед тобой лежит твой брат или сестра! Вы дети одного племени, одного народа; у вас были общие предки и одно глубинное начало; вы звенья нерасторжимой цепи; даже на генном уровне легко проследить между вами общие хромосомные цепочки, – как ты можешь его бояться или брезговать им?! И – все. Лично для меня этого хватает. Я знаю, что передо мной родной, и без малейших внутренних неприятий делаю свое дело.
Хотя, чего греха таить, само посещение морга, его особый специфический запах, так сказать, не располагают. Но все это, при наличии высокой цели, конечно же отходит на второй план. И еще в нашей работе есть один мощный стимул – родственники и близкие умершего. Когда у человека огромное горе, и в этот момент его поддерживает на плече рука друга, ощущаешь огромное, возвышающее любого чувство – быть нужным в трудную минуту…
Корр. – Пару лет назад мне рассказывал приятель, что на его улице умер одинокий старик. Соседи обратились куда надо с просьбой провести отпевание, и им назвали определенную сумму согласно таксе. Деньги не Б-г весть какие, но просители пояснили, что у старика нет родственников, а они – соседи. И услышали в ответ совет собрать деньги, если они хотят провести покойного по всем обычаям. Берет ли плату за свои услуги «Хевра Кадиша»?
Пейсах Лифшиц – По-моему, мы уже говорили на эту тему, когда я рассказал вам, на какую и где благодарность мы рассчитываем. Впрочем, если на то добрая воля родственников, то никто не возражает, чтобы они внесли посильный вклад в кассу общины. Но только не нам лично. И никогда, если нас не спрашивают, мы не заводим об этом речь сами. Правда, это не значит, что мы берем на себя, например, стоимость гроба или савана. Хотя, если покойник одинок, то, разумеется, все расходы на его погребение вынуждена брать на себя община. Так тоже бывает.
Корр. – Как вы узнаете о том, что кто-то нуждается в ваших услугах? Есть ли у вас, как в похоронных конторах, какая-то сеть оповещения?
П.Л. – Постойте, это же не похоронный бизнес… Свои услуги мы никому не навязываем. Когда еврей умирает, в синагогу обычно звонят его родственники. Этого достаточно, чтобы весь механизм традиционных похорон привести в действие.
Корр. – Есть ли евреи, которые избегают своих вековых обычаев?
П.Л. – Да, такие тоже встречаются.
Корр. – Интересно, по какой причине?
П.Л. – Ну, причины могут быть самые разные. Начиная с того, что некоторые не совсем понимают, насколько это важно для их почивших близких – быть похороненными, как это было принято у их дедов и прадедов. Что души их родных, если делать все строго по единственному приемлемому обряду, получают необычайный импульс духовности и предстают перед Всевышним в наиболее выигрышном для себя свете. Как уважаемые в еврейском обществе люди, о которых на земле хорошо позаботились. Или чуть по-другому: как люди, достойные такой заботы и внимания. Ведь что есть на самом деле еврейские похороны? Это забота о душе и теле покойного – одновременно. Обеспечение возможности оставшимся в живых помочь душе умершего, облегчить ей переход в мир Божественного света. Мы стараемся объяснять людям такие вещи. Но наиболее обидно, когда родственники стыдятся хоронить близких по национальным обычаям, чтобы, упаси Г-сподь, никто не подумал, что они евреи…
Корр. – Стыдятся? Странно…Чего стыдиться, когда и так всем и все друг о друге известно?
П.Л. – Ну, мало ли там, стесняются своих соседей, товарищей по работе, других каких-то знакомых. Хотя, если говорить откровенно, сколько лет уже я этим занимаюсь – ни разу не было случая, чтобы еврейские похороны чем-то смущали неевреев. Как правило, люди относятся к чужим традициям очень серьезно, благожелательно, с уважением. Ведь свой обряд похорон есть у каждой нации. И стыдиться своей, мне кажется, в наши просвещенные времена – признак дурного тона. Тем более, еврейский поминальный обряд не долог, занимает несколько минут. Обычно его проводит раввин, и присутствующие, выразившие своим приходом близость и расположение к покойному, боль от его утраты, очень внимательно следят за происходящим, отдают себе отчет в его значимости, понимают, что душа лежащего перед ними преступила границы земного бытия и перешла в разряд Вечности. Какие тут могут быть насмешки…
У нас принято перед началом траурного ритуала делать так, чтобы участвующих не смущали некоторые детали. Например, мы им тактично объясняем, что по еврейским обычаям лицо покойного должно быть закрыто, а сам он непременно должен быть в белом. И всегда встречаем в этом полное понимание. Это никого не возмущает и не раздражает.
Корр. – Какие еще особенности еврейских похорон вы могли бы назвать?
П.Л. – Давайте я вам лучше процитирую несколько основных принципов еврейских законов о похоронах. Наши хранители традиций учат: «Еврейский Закон требует, чтобы мертвый был захоронен «внутри земли». Тело человека возвращается в землю, как оно есть. Душа поднимается к Б-гу, а физическая оболочка, окружающая душу, погружается в обширное хранилище природы, как сказал Всевышний Адаму: «Ты прах земной, и в прах возвратишься». (Бытие 3:19).
Иудаизм категорически запрещает кремировать тело. Еврейская традиция всегда рассматривала кремацию как оскорбительный обычай, восходящий к языческой практике сжигания мертвых на погребальных кострах. Отвращение евреев к кремации было замечено еще римским историком Тацитом, который почти две тысячи лет назад в качестве одной из отличительной черт евреев указывал, что они хоронят, а не сжигают своих мертвых.
В Израиле (и в некоторых других странах) обычно хоронят без гроба, завернув тело умершего в саван. Согласно традиции, всех евреев хоронят в одинаковом простом саване (тахрихин). Богатые или бедные – все равны перед Б-гом, а их вознаграждение определяется тем, что они собой представляют, а не тем, насколько хорошо их одевают перед похоронами. Две тысячи лет назад Рабби Гамлиэль издал особое постановление о том, чтобы всех хоронили одинаково, – тогда бедным не будет стыдно, а богатые родственники не станут соревноваться друг с другом в тратах на похороны.
Поскольку умершему вскоре придется предстать перед судом Властелина вселенной и Творца человека, его одеяние должно быть соответственным: простым, сшитым вручную без узлов, идеально чистым и белым. Саван символизирует чистоту, простоту и достоинство. В нем нет карманов, в которых можно было бы «захватить с собой» материальное добро, – ведь не имущество человека, а душа есть главное его достоинство.
На кладбище не приносят никаких цветов (а тем более не кладут на могилу цветы или другие посторонние предметы)».
Корр. – То, что вы мне сейчас зачитали, на мой взгляд, очень верно и справедливо. Идея равенства всех перед Всевышним необычайно привлекательна. Недавно мне по одному старому делу пришлось посетить офис городского коммунального предприятия ритуальных услуг. И я зашел в магазин, где торгуют ритуальными принадлежностями. Посмотрел на все это гламурное благолепие и прямо растерялся… Роскошные гробы, стоимостью от двух до двадцати пяти тысяч. Сплошная полировка, ценные породы дерева, художественная мозаика на крышках. Кому и что желает этим показать наша знать: что их покойники такие богатые, или что большинство оставшихся в живых – такие бедные? В этом плане еврейские обычаи, по-моему, ближе для всех наших сограждан, не взирая на их национальность. А что вы думаете по этому поводу?
П.Л. – Я считаю, что если у людей есть деньги, они сами вправе решать, на что и как их тратить. Для меня в этом нет никакой проблемы. Мне бы только хотелось, чтобы в результате нашего разговора побольше евреев задумались над вечными темами бытия и небытия. И знали, что отсутствие на этом свете, еще не означает прекращение существования в Мире ином, что так или иначе ожидает каждого из нас.
Если же вас интересует тема посмертной справедливости, то я могу привести еще пару красноречивых примеров.
Корр: – А именно?
П.Л. – Сравните отечественные и израильские кладбища. Здесь – вернисаж дорогих памятников, стремление ввысь, в ширь, а там – вы когда-нибудь были?
Корр. – Что значит «там»? В Израиле я бывал, на тамошних кладбищах – нет.
П.Л. – Я имею в виду кладбища… Учитывая наше непреложное правило: в духовном мире нет разницы между богатым и бедным, – там признано нецелесообразным сооружать дорогие памятники. В основном, везде хорошо ухоженные однотипные надгробия. Знаете, как поступает Армия Обороны Израиля? Все павшие воины удостаиваются одинаковых надгробий. Другими словами, памятник генералу-герою ничем внешне не отличается от памятника рядовому солдату. Достоинство и престиж захоронения там тоже есть, но он заключается в другом.
Корр: – В чем же?
П.Л. – В количестве камешков, которые приносят на могилу. В том, что человека по-прежнему помнят и в душе свято хранят его образ.
Корр: – В свое время мне довелось побывать в Москве на Новодевичьем кладбище. Если бы откуда-нибудь из космоса могли прочитать надписи на тех могилах, то подумали бы, что в этом городе живут исключительно ученые, полководцы, крупные политики, писатели, актеры и евреи. Причем, последние широко представлены среди многих указанных категорий. Но я не об этом. Коль вы заговорили о могилах израильских генералов, то я вспомнил монументальные памятники военным на Новодевичьем. Какой разительный контраст! Чувствуется любовь и щедрость безутешных родственников. Но почему-то на каждом таком памятнике где-нибудь сбоку и внизу небольшая табличка с надписью: «Памятник сооружен за счет средств Министерства Обороны и жены (семьи) умершего». Невольно задумаешься, в какой пропорции это сделано, но это уже не мне судить, так что давайте пойдем дальше. Есть ли какие-нибудь правила поведения людей в момент скорби, не могли бы вы рассказать об этом?
П.Л. – Существует целый свод правил поведения скорбящего в период шива – так у нас называют траур. Приведу несколько. Во время траура не работают. Скорбящий никого не приветствует, и другим тоже не следует по отношению к нему этого делать. Не принято в эти дни подавать руку при встрече, веселиться, смотреть телевизор или слушать радио. В комнатах завешивают зеркала. Родственники и знакомые в дни траура обязательно посещают скорбящих, так как они испытывают глубокое одиночество. Утешение человека в трауре – это «гмилут хасадим» – истинное добро по отношению к мертвому и живущим, как полагал еще Рамбам. Нельзя пользоваться косметикой, духами, надевать нарядные новые одежды, носить кожаную обувь, а также туфли на высоких каблуках. Исключены стрижка и бритье. Еврейские похороны не знают поминок. Все то, что хотят вспомнить об умершем, говорят не после похорон, а в надгробных речах в ходе самих похорон. Эти правила имеют свои логические обоснования, но об этом говорить в формате ограниченного газетного материала не приходится.
Но важнее всего в период траура – это молитвы: поминальный Кадиш скорбящих («Кадиш Ятом»), чтение Псалмов, что, по мнению наших религиозных законодателей, свидетельствует о примирении скорбящего с Божественным судом и, несмотря на постигшее его горе, признание справедливости Божественного управления миром.
Корр: – Как обстоят сегодня дела с еврейским кладбищем в Херсоне? Ведь старое, по улице Розы Люксембург, давно не работает.
П.Л – За старым кладбищем мы стараемся присматривать, члены общины уже привыкли весной приводить его в порядок. Раввину Иосефу Вольфу несколько лет назад удалось сделать большое дело: добиться выделения отдельного участка земли на новом кладбище в поселке Геологов. Очень хорошее место – в десятке метров от центрального входа. Община приветствует захоронение евреев на своем кладбище. По нашим традициям свои должны быть среди своих.
Корр: – А если родственники примут решение похоронить умершего на общем кладбище, рядом с близкими-неевреями, окажет ли им Хевра Кадиша свою помощь?
П.Л. – Безусловно. Мы уважаем их выбор.
Корр: – Что вы скажете в заключение нашим читателям?
П.Л. – Я бы не хотел, чтобы у них по вашим целеустремленным вопросам сложилось впечатление, что я занимаюсь только похоронами… Слава Б-гу, у нас евреи умирают не часто, и в перечне моих забот деятельность Святого Братства занимает, в лучшем случае, какой-то процент времени.
А пожелать я хочу всем и каждому: таки воспользоваться нашими услугами – на 121-ом году счастливой жизни! Буду рад и за вас, и за себя.
Корр: – Спасибо, реб Пейсах, я обязательно подумаю над вашим предложением.
